– И что? – заранее сморщившись от предчувствия нехорошего финала этой истории, спросил Родин.
– Ну я пытался объяснить, что мне нужно время для серьезных исследований, просил карту к себе домой, чтобы свериться с источниками, потому что это наука, а не гадание на картах! Или хотя бы поглядеть! Да все без толку. В итоге я сказал, что не могу ответить ему, где находится эта сокровищница. Стрыльников обозвал меня шарлатаном, бестолочью, обещал, что всему миру раструбит о моей некомпетентности, что пригласит столичных ученых… Как будто они бы ответили ему что-то другое… А потом несколько раз ударил меня своей тростью по спине, схватил за ворот, как котенка, поднес к лестнице и выкинул вон.
– Но… это же возмутительно! – вскричал Родин. – Вы должны были немедленно сообщить в полицию! Стрыльников уже давно нарывается на серьезное наказание…
– И всегда откупается штрафами да подарками полицмейстеру. Все об этом знают, знаю и я.
Родин потупился. Он тоже об этом знал, и ему было отвратительно.
– Ничего… – пробормотал Смородинов. – Завтра мы выставим в качестве экспоната «Золотого витязя»… Приедет сам лорд Мак-Роберт… Ради этого я жил!
* * *
Стрыльников развалился на диване в своей гостиной и пил вино прямо из бутылки. Перед ним, сухой и подтянутый, сидел его управляющий Турнезен.
– Ну чего, Франц, – наконец сказал фабрикант, – можно ли назвать меня удачливым?
– Полагаю, что да, сударь. Вы купили землю со скалами, то есть сокровища-с, равно как и камень, уже в вашей собственности.
– Сколько-сколько? Сколько они стоят? Повтори-ка, дружок, как эти книжные черви сказали?
Турнезен улыбнулся, хозяин задавал этот вопрос очень часто.
– Исчислению не подлежит.
– Во! – Стрыльников поднял вверх толстый палец. – Значит, там их бесконечно много, этих сокровищ. А камень этот?
– Владея «Зеркалом шайтана», можно уничтожить любую армию мира за пять минут-с.
– Во! А это значит что?
– Неограниченная власть над миром.
– Так что если на эти сокровища выпустить на моем заводе новые пушки… А с помощью камешка создать новое оружие с удесятеренной взрывной мощью…
Стрыльников довольно рассмеялся, но потом опять посуровел.
– Черт меня дери, но сокровищ-то все-таки нет! Они в этой чертовой пещере в этой чертовой скале!
– Но у вас есть карта-с!
Фабрикант вытащил из внутреннего кармана сюртука кожаный чехольчик, развязал снурок и неуклюже вытащил своими огромными пальцами пожелтевшую от времени карту. Затем в тысячный раз посмотрел на нее.
– Да, карта есть… Но она зашифрована, черт ее дери! Нет там никаких указаний! Да и скалы нарисованы какие-то не такие! А этот старый пень Смородинов не хочет консультировать! Совсем меня разозлил! Еще бы минута, и я бы схватил не трость, а топор!
– Как бы он не заявил в полицию, – покачал головой Турнезен.
– Ничего, откуплюсь… И эта чертова статуэтка… зачем она нужна? Может, ее надо поставить на карту? А куда? Черт, черт, черт! – И Стрыльников залпом осушил половину бутылки и швырнул ее в угол.
– Я советую вам сходить на открытие этого экспоната. Наверное, «Витязя» придется купить или нанять людей, чтобы его выкрали. И заставить Смородинова выдать тайну.
– Заставим, – криво усмехнулся Стрыльников. – Завтра же. Когда из музея уберутся все эти репортеры, я подойду к этому старому лешему. Скажу, мол, простите, вчера погорячился. Дам ему денег, по нему видать, что он – нищий. Покажу карту, дам подержать. – На этих словах фабрикант снова сложил пергамент в футляр и бережно обмотал снурком. – Приглашу к себе, посулю еще денег. Ну а откажется – поговорим по-другому. Все, свободен.
Турнезен учтиво поклонился и покашлял, не сдвинувшись с места.
– Ну чего еще? – поднял тяжелый взгляд Стрыльников.
– Я бы хотел напомнить вашей светлости-с про двух остальных господ, знакомых с тайной сокровищ: герр Гусев и герр Родин…
– Да помню я, помню! Но с ними-то я незнаком, а старую кочерыжку Смородинова прочуял как облупленного. Он не то что этот басурманин, – Стрыльников кивнул в сторону камина, – с виду сопля соплей, а характер железный. Не! Того тряхни посильней, он все тайны выложит! Тудыльче завтра на этой его выставке денег предложу, глядишь, и передумает, чертов сын!
* * *
Внизу Родин встретил старого товарища, который нервно ходил взад-вперед по тускло освещенной улочке у конюшни, потирая свой огромный флюс.
– Ну что? Что Дэнис?
– Все не так страшно. Я дал ему снотворного, намазал мазью… Девять часов сна – и будет как новенький. Его скорее подкосил стресс и… ну и… стресс от падения.
Родин сдержался, хотя ему очень хотелось выдать настоящую причину травмы профессора, но было понятно, что вспыльчивый Гусев тотчас же побежит к Стрыльникову требовать удовлетворения, да и выдавать врачебную тайну не позволяла клятва Гиппократа.
– Черт, – плюнул Гусев на землю, – угораздило же его так навернуться как раз в день перед выставкой… А кстати, Георгий! Я со всей этой суетой забыл тебя пригласить на наш праздник! В шесть пополудни милости просим!
– Не уверен, – замялся Родин, – у меня завтра практика в больнице, как раз до шести…
– Ну и приходи, как освободишься! Будет интересно! Ты представляешь, «Золотой витязь» Ахмет‑бея! Ключ к сокровищам шайтана! Да и кроме того, там будет сам Мак-Роберт!
Родин в задумчивости почесал подбородок. С одной стороны, его старинный друг и учитель Андрей Юсупов – старший врач и заведующий старокузнецкой губернской земской больницей – пригласил его помочь разобраться с одним интереснейшим случаем. Недавно к ним поступил крестьянин, которого укусил, смешно сказать, барсук, скорее всего бешеный. Но все известные науке средства против бешенства покамест не помогали, что говорило о какой-то странной, доселе неизвестной науке болезни.
С другой стороны, его пригласила на свой поэтический вечер литератор Елизавета Сечина-Ледянская, которая давно пыталась завлечь молодого врача в свои будуары, и именно в этот день он решил наконец поддаться ее увядающим чарам, чтобы навсегда закрыть эту непрекращающуюся страницу неначатого романа. В самом деле, лучше совершить грехопадение, пока даме тридцать, чем с ужасом глядеть на нее, когда она приблизится к сорокалетнему рубежу. А Ледянская обещала выставить на стол лучшие вина и даже настоящий опиум, который ей якобы привез из Китая некий поклонник!
Было понятно, что вино окажется дрянью, опиум наверняка реквизируют жандармы, и раз уж Господь не велит пасть на ложе стареющей поэтессы, то лучше с утра повозиться в больнице, а к вечеру двинуться в музей.
Ведь Георгий провел не один месяц в романтической юности вместе с Гусевым и Смородиновым на раскопках, слушая бесконечные истории про Ахмет‑бея, несметные сокровища, сокрытые в Черных скалах, и «Зеркало шайтана», которое способно уничтожить любую армию мира за несколько секунд.
Вспомнились ему и зачитанные до дыр книги знаменитого путешественника сэра Эндрю Мак-Роберта, который тоже проявлял интерес к поискам несметных сокровищ в Крыму – ан здесь его друзья преуспели куда как больше. Да, это их праздник, и, конечно, Родин должен быть рядом с ними, даже если их дорожки давно разошлись.
– Хорошо, Иван! – сказал он, легко садясь в седло. – Ты прав, я обязательно приду, и мы разделим вместе радость вашего открытия!
Глава вторая
Апрель 19** г.
г. Старокузнецк
Старокузнецк располагался в Среднем Поволжье, примерно в тысяче верст от Москвы. Селились тут испокон веку люди работящие, давшие имя городу. Основали его лет триста назад посреди мордовских лесов, чтобы устроить прочный заслон от набегов кочевников-кубанцев и ногайцев. И от первых пятисот шпаг в небольшом остроге Старокузнецк вырос до губернского центра с семидясятитысячным населением, чуть меньше чем Пенза, Саратов или Рязань.
Уже в XVIII столетии Старокузнецк стал крупным помещичьим центром и занимался в основном торговлей хлебом и винокурением. Земля тут была плодородная, жирные черноземы, что впору на булку намазывать, да и неурожаи бывали редко. В 1801 году по указу Сената объявили его губернским городом и одновременно центром уезда. Город и губерния получили высочайше утвержденный герб – в зеленом поле скрещенные алебарда с молотом на фоне пшеничного снопа, – «означающий знатное земледелие здешней земли, трудолюбие местных жителей и отвагу людей служилых».
Стоял город на реке Хопер, что впадал на дальних уездах губернии в Волгу. Как говорили документы, «по той реке есть судовой ход на стругах и барках, бравших на борт от десяти до двадцати пяти тысяч пудов груза из города Старокузнецка с хлебом, вином, и гонка лесов до Астрахани». Помимо водных каналов, был Старокузнецк прочно вплетен в паутину железных дорог империи с движениями по Сызрано-Вяземскому, Московско-Казанскому и Рязано-Уральскому направлениям. Конечно, от этого и экономика, и культура, и техническое положение губернии развивались семимильными шагами. Так, уже в 1845 году в городе появился первый дагерротип на металлической пластинке, через десять лет – запущен телеграф, еще через двадцать по улице Верхне-Пешей, пугая собак, поехали велосипедисты, был продемонстрирован звукозаписывающий аппарат, и первая кинофильма, а в 1897 году появились телефон и первый автомобиль (кстати, все у того же Стрыльникова). Были в городе уличное электроосвещение и асфальтированные тротуары, правда, только на трех центральных улицах.
